Люди в беглых халатах

Из-за конфликта массово уволились детские онкологи центра Блохина, их поддержали родители пациентов. Здоровье детей отошло на второй план

В конце сентября в ФГБУ «НМИЦ онкологии им. Н.Н. Блохина» разразился скандал из-за конфликта врачей НИИ детской онкологии и гематологии с новым руководством. За три месяца до этого на место замдиректора института из клиники им. Рогачева пришла онколог Светлана Варфоломеева. Врачи отмечали, что после этого в медучреждении сложилась напряженная обстановка. Многие были недовольны нововведениями и отсутствием диалога по решению наболевших вопросов. В результате из НИИ уволились десять человек, включая всех детских онкологов и заведующего отделением трансплантации костного мозга Георгия Менткевича. Это вызвало недовольство со стороны родителей пациентов.

— Первые дни я плохо помню. Сын все время спал, а я рыдала, поэтому не сразу заметила, что попала в концлагерь. Руководила этим лагерем Светлана Варфоломеева, — вспоминает 32-летняя уроженка Мурманска Анна Барбашова.

В декабре 2012 года ее сыну, трехлетнему Олегу, поставили диагноз — нейробластома. В родном городе рак лечить было некому, и вскоре мальчика положили в московский НМИЦ им. Рогачева в отделение клинической онкологии.

Светлана Варфоломеева, ныне главный детский онколог в Центральном федеральном округе, в то время работала в клинике Рогачева заведующей отделом детской и подростковой онкологии. Туда на химиотерапию отправили маленького Олега.

Для матерей, которые лежали в отделении клинической онкологии (2Д) вместе со своими детьми, Варфоломеевой было установлено множество правил, нигде не прописанных, но обязательных к исполнению.

По словам Анны, женщинам нельзя было спать с детьми и сидеть на краешке их кровати. Нельзя было носить ребенка на руках. Нельзя было его даже целовать и обнимать.

«Все дело в бактериях, конечно же», — с сарказмом замечает собеседница «Новой».

В отделении было запрещено готовить на кухне (потому что есть больничная еда) и стирать в туалете, который находится в палате (потому что есть прачечная; там, кстати, тоже было правило — женщинам не разрешали стирать нижнее белье и испачканные пеленки).

— Однажды я развесила мокрые детские вещи в туалете. Вечером к нам зашла Варфоломеева и отругала: «Вы же знаете, что здесь сушить их нельзя». На следующий день ко мне подошел улыбающийся врач и сказал, что отправляет нас домой в Тверскую область. В выписке говорилось — за нарушение требований больницы, — рассказывает 30-летняя Ксения. Она лежала в отделении со своим маленьким сыном в то же время, что и Анна.

По словам матерей, в отделении постоянно унижали женщин, особенно из глубинки. Родителей отчитывали за нарушение правил на еженедельных собраниях. 

Анна рассказывает, как однажды сестра-хозяйка брезгливо продемонстрировала бюстгальтер, спросив, кто «засунул свой страшный лифчик» в стиральную машину. «Из толпы вся красная от стыда вышла чеченка лет 40 в платке, бубня себе под нос: «Я тут два месяца лежу». Все мамы были в шоке от такого неуважения».

На другом собрании Варфоломеева заявила родителям, что все они обезличены: «Не было больше Ань, Маш и Сергеев. Были «мама Барбашова», «мама Ивановой» и «папа Петрова».

—  Мы с Аней пролежали в нескольких отделениях, но почему-то только о 2Д у всех мам были негативные отзывы, — отмечает Ксения. — Варфоломеевой не место в больнице. В детской подавно. Помимо нее в отделении было несколько врачей, которых Варфоломеева «взращивала». Точно такие же, как она.

— Я не обвиняю Варфоломееву в смерти своего сына. Я никого не виню в том, что его сейчас нет, — говорит Анна. — Я обвиняю ее лишь в том, что обстановка в отделении была ужасной. Она делала все, чтобы показать мамам, что они здесь никто.

Проработав в клинике Рогачева почти 14 лет, Светлана Варфоломеева перешла в ФГБУ «НМИЦ онкологии им. Н.Н. Блохина» Минздрава России на должность замдиректора по научной и лечебной работе НИИ детской онкологии и гематологии. По словам врачей, Варфоломееву пытались «пристроить» в Морозовскую детскую больницу, но там коллектив восстал против ее кандидатуры.

С приходом Варфоломеевой и ее команды в онкоцентр Блохина в июне этого года родители пациентов заметили ощутимые изменения. От родителей стали требовать соблюдения новых правил, которые иногда доходили до абсурда.

В частности, двое собеседников «Новой» рассказали, что взрослым запретили носить цветные носки — разрешалось только белые.

Запретили сушить одежду в душевых. Руководство по ночам вздумало проверять холодильники — хранится ли в них просроченная еда.

— Мама может съесть и двухдневную еду, — рассказывает Наталья Второва, чей племянник лежит в отделении гематологии. — Люди приезжают из разных регионов, где доходы гораздо ниже московских. Другую еду им, может, больше и не на что купить.

Давление со стороны новой дирекции почувствовали на себе не только родители, но и сами сотрудники детского института. Первым поводом для беспокойства стало введение обязательных «образовательных лекций» для повышения качества работы врачей. По времени лекции совпадали с осмотром пациентов и контролем анализов. А это сказалось на состоянии больных детей — врачи стали уделять им меньше внимания. К неудовольствию начальства онкологи перестали ходить на лекции.

Кроме того, на сотрудников института взвалили дополнительную бумажную работу. Например, для врачей и медсестер ввели новую форму листов назначений, которая дублировала написанное в истории болезни.

Еще одно новшество: врачам запретили уходить с работы раньше 7–8 вечера. «Если вы уходите раньше, значит, у вас мало работы, а если мало работы, значит, и претендовать на высокую заработную плату вы не можете», — рассказывает о требовании нового руководства 26-летний онколог Евгений Журавель.

С приходом Варфоломеевой в институте появились «сплетники и интриганы», говорит Журавель, некоторых сотрудников, по его словам, просто пытались «вербовать». «Вы молодой хороший специалист, но работаете в ужасном коллективе. С ним у вас нет будущего, — приводит Журавель слова руководства, сказанные его коллеге. — У вас тут стукачество, гниль, грязь. За вас никто не заступится».

Онкологи говорят, что за три месяца была разрушена система, которая выстраивалась в течение 45 лет. «Ни стиль, ни предложения, которые были высказаны по дальнейшей работе, не устроили сотрудников Института детской онкологии, — говорит профессор, заведующий отделением трансплантации костного мозга Георгий Менткевич. — Если директор института считает, что можно так измываться над коллективом, то мы принимаем решение: измывайтесь, но не над нами».

«Национальный медицинский исследовательский центр онкологии им. Н.Н. Блохина» Минздрава РФ — крупнейшая онкологическая клиника России и Европы. Основан в 1951 году. В него входят пять научно-исследовательских институтов, в том числе НИИ детской онкологии и гематологии, рассчитанный на 150 коек. Ежегодно в этот институт, созданный в 1976 году, госпитализируют около 1500 пациентов.

По словам профессора Георгия Менткевича, в институте проводятся все виды хирургического вмешательства. Сам профессор является основателем первого в России детского отделения трансплантации костного мозга. До недавнего времени Менткевич был и.о. заведующего отделением и занимал должность замдиректора НИИ.

Родители забеспокоились о судьбе НИИ после того, как Георгия Менткевича сняли с должности исполняющего обязанности заведующего детским отделением трансплантации костного мозга. Поводом стало «неэтичное поведение, выразившееся в ненормативной лексике», которую профессор якобы использовал в отношении Светланы Варфоломеевой.

18 сентября в отделении химиотерапии гемобластозов проходил осмотр бокса в присутствии родителей пациентов и сотрудников административно-хозяйственной части. Варфоломеева при этом не присутствовала. Менткевич отмечает, что разговор о закрытии помещения на ремонт проходил на повышенных тонах. Однако он не помнит, чтобы говорил что-то плохое о руководстве. Не помнят и родители.

Тем не менее это не помешало директору НМИЦ им. Блохина Ивану Стилиди объявить Менткевичу выговор. В ответ сотрудники отделений подписали письмо в поддержку профессора, а родители устроили флешмоб с фотографиями, на которых они держали в руках листы бумаги с хештегами #СпаситеДетскийИнститут и #ВернитеПрофессора.

Родители обратились к президенту России Владимиру Путину с просьбой защитить докторов. Автор петиции — Оксана Гридасова, мама девочки, пережившей лимфому Ходжкина.

Как рассказывают волонтеры, от ребенка отказались все клиники, в том числе клиника им. Димы Рогачева.

Петицию подписали больше 92 тысяч человек. «Российское государство разбрасывается специалистами и вынуждает их менять место работы, — возмущается мама онкобольного ребенка Аза Семенова. — Институт теряет такую «глыбу» в научном и профессиональном смысле. Мы доверили институту самое дорогое — жизни наших детей. А теперь он осиротеет».

Вслед за родителями 30 сентября с публичным обращением выступили и сами врачи. 26 сотрудников пригрозили уволиться, если Светлану Варфоломееву не отправят в отставку.

Помимо «аппаратной борьбы» врачи говорят о снижении зарплат и непрозрачности их начисления.

Это делается, чтобы «выдавить» неугодных сотрудников, считают онкологи.

Уже на следующий день, 1 октября, в приемную Стилиди были поданы заявления об увольнении от десяти сотрудников Института, включая всех онкологов отделения трансплантации костного мозга и самого Менткевича. Еще несколько человек планируют уволиться в ближайшее время. На место профессора поставили молодого врача-гематолога Кирилла Киргизова. «Нам страшно, что наших детей будут лечить новые, неопытные сотрудники», — говорит мама пациента Тамара Цветкова.

Сейчас в отделении гематологии находятся порядка 40 больных, в отделении по трансплантации костного мозга — семь. По словам собеседника «Новой», после увольнения были отложены минимум три операции по пересадке костного мозга. Многие родители задумались о переводе своих детей в петербургский Институт детской гематологии и трансплантологии им. Р.М. Горбачевой.

Кроме того, с понедельника в НМИЦ им. Блохина прибудут сотрудники из других онкологических центров, которые будут помогать во время переходного периода.

Директор НМИЦ им. Блохина  Иван Стилиди охарактеризовал Светлану Варфоломееву как высококвалифицированного специалиста «с большим опытом организаторской работы». Претензии врачей он связал с «личностными амбициями» и намерением занять ее должность.

— Я предполагаю, что за всем этим стоит некая группа вне онкологического центра, которая умело пытается дирижировать настроением наших коллег, —  заявил Стилиди. —  В противостояние с новой администрацией были втянуты родители и пациенты. По сути, из детей были выставлены заградотряды. Это кощунственно и подлежит порицанию.

Проверкой ситуации занялась специальная комиссия Минздрава, которая пришла к выводу, что требования Варфоломеевой к сотрудникам были обоснованными, соответствовали современным подходам и способствовали повышению качества лечения больных. Выступление онкологов чиновники посчитали грубым нарушением врачебной этики.

Президент НИИ неотложной детской хирургии и травматологии  Леонид Рошаль   не поддержал массовое увольнение докторов. «У врачей репутация убийц сейчас, а теперь еще и репутация склочников,  — заявил он. — Кто будет лечить детей? Ставить амбиции на одни весы с детьми нельзя. И врачебное сообщество не поддержит».

В Кремле надеются, что Минздрав примет все необходимые меры для прояснения ситуации.

Назначение Светланы Варфоломеевой стало камнем преткновения в конфликте с врачами детского института. Однако некоторые проблемы появились в медучреждении задолго до ее прихода. Во-первых, неудовлетворительное состояние палат.

«Отсутствует банальная вентиляция, на стенах — плесень, а палаты переполнены», — отмечали врачи в своем видеообращении.

Вентиляцию в онкоцентре, построенном в 70-х годах, отключили около шести лет назад, потому что через нее в отделения заносился грибок. «Здание действительно старое, вентиляция перестала выполнять свои функции. Именно поэтому все ждут открытия новых корпусов, которые строятся уже 20 лет, с надеждой, что это решит проблемы», — говорит Джамиля Алиева, основатель фонда «Настенька», сотрудничающего с НМИЦ им. Блохина.

Замдиректора по организации медицинской деятельности Игорь Дорошев признавал, что «проблемы есть», но в целом заявил об «удовлетворительном» санитарно-техническом состоянии.

Во-вторых, врачи отмечают переполненность палат. Если в отделении трансплантации костного мозга лежит 40–45 детей (больные лейкозом должны быть изолированы), то в отделении общей онкологии число пациентов может доходить до сотни.

«Да, переполнены. А что делать? — спрашивает Менткевич. — Если ребенка не лечить, то он погибнет. Позиция предыдущего руководства всегда была такая: выбирать между плохим и совсем плохим».

В-третьих, для некоторых родителей проблемой стала нехватка лекарств. Им приходится покупать препараты, в том числе импортные, за свой счет. В руководстве медучреждения, в свою очередь, подчеркнули, что аптека при онкоцентре обеспечивает всех пациентов базовыми противоопухолевыми средствами.

За индивидуальными препаратами родители в частном порядке обращаются к благотворителям. В фондах Константина Хабенского и «Подари жизнь» отказались прокомментировать ситуацию с лекарствами. В «Настеньке» отметили, что за последнее время не было большого количества обращений за индивидуальными лекарствами.

— Многие проблемы существовали всегда и никак не решаются, — отмечает Алиева. — Если говорить о лекарствах, то импортозамещение негативно влияет и, по мнению врачей, отрицательно сказывается на лечении, потому что импортные лекарства более эффективны и не имеют побочных эффектов по сравнению с российскими.

— Те же самые трудности были и при трех предыдущих директорах. Но почему-то работалось нормально, ко всем было доверительное и уважительное отношение, — подчеркивает уволившийся врач Евгений Журавель. — Новое же руководство пришло с посылом: у вас все плохо, вы некомпетентны, а у нас все правильно, и только мы сможем решить ваши проблемы.

Напомним всем участникам конфликта о клятве Гиппократа — нравственном бремени профессиональных врачей: «Я направляю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости. Чисто и непорочно буду я проводить свою жизнь и свое искусство <…>. В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далек от всякого намеренного, неправедного и пагубного <…>».